Дымный профиль

Стучали капли о стекло,

и стыл под пенкой кофе,
a сигаретный дым влекло
куда-то вверх, где выпукло
он в твой свивался профиль.

          Но телефон всё не звонил...

Тень за собою потянув,
твой профиль изменялся.
Дыханья уловив волну,
он плыл к чернильному окну
и будто извинялся, 

          что телефон всё не звонит,

что, вроде, рядом, но далёк –
ведь хрупок, недоступен...
Ах, если б хоть один звонок,
то сотворить тебя бы смог 
из дыма ведьмой в ступе!

          Но телефон всё не звонил...

Твой профиль таял, тлел и стыл,
стираясь  в очертаньях…
А я остывший кофе пил,
и ждал, и ждал, и ждал – курил,
надеясь всё же втайне,

          что телефон вдруг зазвонит...

2015 г.

Отторжение

Стекло, ладонь, холодная вода,

лицо в размытом отраженье –

вот формула любви и отторженья,

которые сплели въедино «нет» и «да»…

Алхимик здесь узрел бы серебро,

бог знает что:  и амальгаму безучастья,

кувшин любви с отбитым дном,

реторту, где плескалось счастье

совсем недавно, словно за окном...

Ингрeдиенты (с серой - вот досада!),

и солнца луч и неба синь прозрачным сном

над медленным огнём ушли в осадок…

Но кто алхимик? Кто же ты?

Реален только я, и то лишь тенью,

приняв мгновенье слепоты

за лика воплощенье?

Вполне возможно, это лишь следы

того, что я воспринял в одночасье, –

не видя целого, а осознал лишь части:

лицо, ладонь и струи ледяной воды…

                                                     Март 2009 г.

Моё зазеркалье

"В каждой музыке – Бах,

 в каждом из нас – Бог!"

Иосиф Бродский

Никто меня сюда не звал,

я здесь случайно оказался,

здесь, среди множества зеркал,

где ненароком затерялся.

Весь этот мир для вас живой,

а для меня он – звонок, хрупок...

Здесь звук – не звук, плывёт струной

среди хрустальных хрупких трубок...

А ваша речь? Она, как дым,

в словах струится невесомо,

как свет исчезнувшей звезды,

утратив жизни смысл вне дома.

А ваши чувства? Полный бред!

Так безразлична только пудра?..

Ответов на вопросы нет.

И нет намёков на премудрость.

Здесь страсть – не страсть,

а так... Пустяк... Слова... Бравада...

Здесь воспарить нельзя. И пасть

возможно лишь – как надо.

Всё - по канонам, по следам,

проложенным хмельным авешей...

А если - ты, как Бог... Адам?..

И первозданен? Или вечен?

То смысл иной любым словам

предпослан не случайно...

Не мне понять сие, не вам,

а только – тем, кто изначален..

Здесь всё не так. Зеркален мир.

Метаться? Глупо, бесполезно.

Здесь нет ли лета ни зимы...

Вокруг – бездвижность и безбрежность.

Ваш мир хорош. В том спору нет.

Но он не мой. Я чужестранец.

Любой ваш будет чужд ответ -

поверхностен, как блеск, как глянец...

"Не нравится? Так, уходи..." –

мне скажет каждый, кто услышит.

Я бы ушёл, но позади

мне в спину отраженье ДЫШИТ...

Прочитано на Дне рождения Бориса Гольмана

      2012 г.

С "востока" на "запад" -

вопреки сторонам света

Дважды эмигранту Вадиму Яковлеву

Я в капюшоне – словно чукча.

Гляжу на берега Аляски

и пальцы я вплетаю чутко

в поводья снеговой упряжки...

В сияньи северном... Сквозь пламя!

Для погранцов незримой тенью –

понёсся меж материками,

отбросив все свои сомненья!

Ну, а несут меня, как волки,

по крови братья – лайки-хаски,

и из под лап летят осколки

смятенья, жалоб и острастки.

Как снежная труха – ледышки...

И неподвластный укоризне –

путём, неведомым одышке,

я рвусь навстречу новой жизни.

И только ярость – пеленою,

стремлением к свободе, свету...

Забыв всё то, что за спиною,

в свирепой страсти знать ответы

на те нелёгкие вопросы,

что накопил в себе за годы,

скольжу по ветру, вдоль торосов,

опередив прогноз погоды...

И не теряя ни мгновенья,

пока ещё надежды  вдосталь,

под сердца шалое биенье,

под музыку ветров норд-оста

я мчусь, как демон, – пусть жестоко

это звучит, или спесиво...

На «запад» я несусь с «востока»

во сне – Беринговым проливом!

                              USA, Colorado, Denver. Январь 2012 г. 

СОН. Иллюзия смерти

Ни сверху, ни снизу,

ни слева, ни справа

вновь Смерть не пришла...

В двух шагах от погоста,

когда неминуемой

стала расправа,

она отвернулась…

А дале – всё просто!

Как будто бы воздух

качнулся неспешно,

и что было явным,

вдруг стало бесплотно.

И свист топора,

словно птичья насмешка,

рассёк пустоту

бесповоротно.

И кряжистый малый

в красной рубахе

рассеянно глянул

на солнечный зайчик,

который скользнул

по крови на плахе

и в лезвие скрылся

лукав и обманчив...

«Но тело-то, тело

куда подевалось?!»

­«И где голова?»

«Здесь неправильно что-то!»

Толпа загудела,

толпа взволновалась…

Толпа порывалась –

на штурм эшафота.

И тут сам палач

при честном при народе

негромко спросил:

«И где же казнённый?»

А лужица крови

на рыхлой колоде

уже подсыхала

под мухою сонной.

А я в стороне

в усы улыбался,

с порезом на шее

платком управляясь.

И мне не впервой

этот трюк удавался,

и я собирался уйти

не прощаясь...

                                                   2009 г.

            

СОН. Готическое знамение

         Посвящается львовскому привокзальному,
         для многих безымянному костёлу,
         который в годы 2-й мировой войны
         был изувечен, в конце 40-х превращён
         в склад  кондитерской фабрики,
         а в середине 50-х обесчещен –
         лишён креста на самом высоком шпиле. 

1. Видение

Костёл Эльжбеты обезглавленный,

забытый и отпетый, обесславленный

глазницами ажурных окон сонно

глядит на наши лица – ждёт поклонов...

Но в дань его Христу, его печали

отпел орган и псалмы отзвучали...

И слоем пудры пыль легла на лица

святых, которым некому молиться.

Но вот однажды ночью, в дождь и темень

я тенью проскользнул к его ступеням.

Тихонько постучался... Мне открыли,

впустили и ни слова не спросили....

Здесь сумрак тлел, свечами опалённый,

тянулись лица к алтарю с поклоном,

а им навстречу, тишину нарушив,

лилась латынь, лаская душу.

Дубовые скамьи. Я стлался между ними

коленопреклонён. И вдруг услышал имя

своё в неведомом наречье. И чьи-то руки

мне легли на плечи. И замерли все звуки...

Я поднял голову и встретился с глазами.

Я их узнал – при входе в тёмном зале

они светились с высоты, из поднебесья

старинной фрески, обликом воскреснув.

2. Знамение

И голос прошептал (не на латыни):

«Отныне, ты не с нами, и не с ними,

кто здесь, кого собрал их Бог или не Бог...

Ты выбери свою из множества дорог,

которую бы чтил, лелеял и берёг

и одолеть ещё при жизни смог...»

Я вышел. Город просыпался.

Туман рассветный крыш касался.

А оглянулся – дверь закрыта

и пыль нетронуто лежит на плитах

тех ступеней, по которым

мгновение назад ушёл я из костёла.

С тех пор путём ошибок и сомнений

иду я, не отбрасывая тени,

и вопреки рассудку и корысти

пишу свой облик сам, своею кистью...

А позади всегда – костёл Эльжбеты,

как перст судьбы, под облака воздетый...

                                                                  1972-2013 гг.

Душа и судьба

Душа моя залатана

различными заплатами,

такими разноцветными,

что просто свет туши…

А я смеюсь – не падаю,

как будто не нарадуюсь,

хотя за всё заплачено,

по правде, от души.

А штопаны – то ниткою,

а если нет – то проволокой,

или какой-то лескою,

иль просто бичевой…

И то, что было пыткою,

потом казалось шуткою,

ведь жизнь бежала прытко так

по скользкой мостовой…

За каждою дырою

и за каждою прорехою

судьба стоит – вот смеху-то –

моя: ни дать, ни взять...

Родилась неумехою,

для душ друзей потехою.

Но дыры все заштопаны –

в любви не отказать!

Но мне-то – не до выбора,

что дадено, то дадено…

А если что украдено?

И это – не беда.

Душа с судьбой не сладились?

Так это «дело дядино»!

А что меня касается:

мы вместе навсегда…

Июнь 2006 г.

Бездна

Я ухожу в себя, как  в бездну,

где всё иначе, чем во яви,

где заповеди бесполезны

и поступать я волен вправе

так, как считаю сейсекундно,

и без оглядки, что я жив, и

где все запреты или скудны,

иль  – откровенно – просто лживы…

Где вопреки менталитету,

в котором рос я в мире сущем,

всегда СЕБЯ призвать к ответу

готов - от всех грехов отпущен…

И, руки распластав весомо,

готов взлетететь я к вещим весям,

где испытаю, словно в коме,

немыслимое равновесье…

Февраль 2006 г.

ОГОНЁК

Есть глубже, чем душа,

тот огонёк заветный,

который нарекли

волшебным звуком

«я».

Блуждает он в тиши –

безгласный, безответный –

по тонкой паутинке,

вплетённой в имя «жизнь»,

на грани бытия…

Душа его хранит,

но волен хоть сегодня

расстаться с ней…

Не умереть,

а просто ускользнуть.

Он легче, чем эфир,

он глубже преисподней…

Он тот, кому – как вдох,

таинство  слова

«суть».

  Февраль 2005 г.

Ремарка.
У древних египтян было понятие «ка», у японцев – созвучие «ки», 
у индейцев Южной Америки – «ку»,у индусов - «прана»,и т.д.,
определяющие то, что находится глубже, чем душа,т.е. первоисточник жизненной силы…
Кстати, и в «каббале», иудейском учении о  душе, первые три сфироты (из десяти)
обозначают, в сущности, это же понятие. 
Но об этом я узнал позже, после того, как написал стихотворение…

Дух и Плоть

Бывают моменты, когда близость

между мужчиной и женщиной – неизбежна,

и отказаться от неё во имя каких-либо соображений –

означает отринуть единство Духа и Плоти...

Когда

не надо близость воровать,

а – без оглядки,

когда бессмысленно играть

с собою в прятки,

когда расплата на руке –

легчайшей пеной

и даже совесть вдалеке,

как привиденье,

когда долги и должники

сказали: «Квиты!»,

а то, что было не с руки,

легло под плиты…

Тогда

выходят Дух и Плоть

в обнимку, в паре,

забыв пред всеми на виду

о вечной сваре…

А рядом с ними  - н и к о г о!

Лишь Нежность – тенью…

Как жаль, что длится волшебство

всего мгновенье!

                          1982 г.

Голос Плоти

Не дано перекричать

древний голос Плоти,

коль посмели нас зачать

в похоти да поте

Плоть и Плоть, забыв про Дух

в исступлённом стрёме,

чтоб затем забыться вдруг

в сладостной истоме…

Хорошо ему. Он – Дух!

Может, он и вечен?

Ну а как быть мне, мой друг,

ведь я так беспечен?

Мне не надо воровать,

я даю, что просят

в миг, пока трава, кровать

хоть куда уносят…

Не дано перекричать

древний голос Плоти,

и не надо ей мешать,

пока Дух в полёте…

Но, упрямо жмясь к земле,

словно к преисподней,

Плоть твердит: «Отдайся мне,

я хочу сегодня…»

Ну и что ей возразить?

Иль призвать к порядку?

Может, лучше не дерзить

и пустить на «травку»?..

Отвечает Дух весомо:

«Плоть ведь не греховна –

просто голос её громок,

хоть звучит безмолвно ...»

                                               2007 г.

Выход

Что Вечности до нас:

песчинок, капель, праха,

когда нам жизнь дана,

как осуждённым – плаха…

И платой за мгновенья

раскрытых глаз и звуков

нас стережёт забвенье…

Но мы вздымаем руки

с мольбой: понять, помочь…

Мы верим и не верим.

Несём свой свет сквозь ночь

к раскрытой настежь двери…

И таем... Словно снег,

в чужой большой весне.

Как уберечься мне?

Как мне себя спасти?

И, пыль стряхнув с коленей,

твержу: 

«Что мне до Вечности?

она – в моём мгновенье».

Апрель 1973 г.

Ай-Петри

Название "Ай-Петри" переводится с греческого языка, 
как «Святой Пётр». Пётр — греч. Πέτρος — камень.

Зубцами башен нависая,
рубцами профиля рисуясь,
оскалом тени вниз бросаясь
на скалы,
жизнью не рискуя,
легально значусь как Ай-Петри.
Календарям швыряю вызов.
Без паспортов живу, без метрик,
не получив на выезд
визу...

Пусть серпантинами
шоссеят
машин безгорбых караваны -
безглаво выпятил я шею
над черноморской синей ванной...
Да что над ванной?
Над веками!
Столетьем движутся секунды.
Руками трогали
мой камень
татары, греки, скифы, гунны,
что из степей,
прижавшись к гривам,
летели к морю,
к лунным блёснам,
срываясь
птицами с обрыва
и камнем
падая на сосны
к моим ногам...

Стучится море в берега.
И облака, как каравеллы,
луну хватая за рога,
ко мне плывут
сквозь Дарданеллы.
Я  солнце пью, как вы - вино...
А охмелев, швыряю камни.
Чужая смерть не мне виной.
Мне всё равно:
я - каменный.

Крым. Вершина Ай-Петри. Май 1971 г